«Шарташ» гендерно идентифицирует себя как наглый уральский катаклизм в мире интеллигентного электро-панка. Они/их в своем познании настолько преисполнились, что умело транслируют бесконечно вечные — а значит, понятные широким слоям населения, — тезисы о наболевшем: отзеркаливают привычную для русского общества безнадежно самовлюбленную ретроспективу, протестуют против высокохудожественного говна за оверпрайс, пьют на брудершафт с абсурдом — как самым демократическим явлением, давно распространившимся на всех, — и все-таки пытаются поставить коленями на отрезвляющий горох общую деградацию соседей по подъезду.